Эжени Ришкур была не первым человеком, кто интересовался старыми личными делами. Райнер и сам не один раз заходил в эту часть архива, иногда за данными для работы, иногда для души. Отсюда он, например, узнал про одного своего прадеда, который приходил на поступление больше дюжины раз. Так и не поступил, потому что магических способностей у него попросту не было, но зато удостоился собственной папки в университетском архиве после того, как опоздал к началу одного из экзаменов - опоздал потому что незадолго до того умер, и еще не освоился с новой формой бытия. В общем, в интересе принцессы к каким-то там студентам, бывшим и настоящим, не было ничего особенно странного, и Райнер не отказался помочь - пусть архивы личных дел не предназначены для первокурсников, но многому ли можно научиться, ни разу не нарушив длинный перечень университетских правил? Наверно, он просто отдал бы бумаги с каким-нибудь не слишком остроумным комментарием, если бы его внимание не привлекло одно небольшое несоответствие. Эжени утверждала, что один из объектов должен быть четверокурсником-некромантом, а этих Гарц знал неплохо, и никакого Ларошеля среди них припомнить не мог. Конечно, она могла просто ошибиться, поэтому Райнер пересмотрел документы других факультетов, а потом и других курсов тоже. Ничего похожего. Он не сдавался - исключения не были редкостью, так что стоило поискать его среди бывших студентов. Именно там Ларошель и нашелся - до четвертого курса так и не добрался. Это заставило обратить на второго из списка чуть больше внимания, и оно окупилось. В личном деле Зоммера сохранилось не слишком много подробностей о последних месяцах его жизни, и в конце концов Райнер понял, что он сам может рассказать о них намного больше. И ничего хорошего. Зоммер был одним из немногих чернокнижников, с которым ему случилось столкнуться лично во время работы на Орден. Сначала до его смерти, а потом и после. И впечатления от этого знакомства остались, как от липкой грязи.
Документы он всё-таки отдал - не было повода не делать этого - но и уйти, оставив принцессу в покое, не собирался. Если уж она получит ответы на свои вопросы, он хотел получить и свои. Не торопя, он просто удобно расположился в кресле и позволил себе несколько часов простого отдыха, который доставался ему не так уж и часто. Когда ему надоело рассматривать комнату, которая мало чем отличалась от его собственной, он уделил некоторое время медитации. Когда и это занятие исчерпало себя - начал прокручивать в голове проблемы проекта, над которым работал. А потом -  просто наблюдать, как меняется лицо принцессы, когда она дочитывает последние страницы дела Зоммера, и как нервно ее пальцы заправляют за ухо прядь волос. В общем, время прошло если не эффективно, то хотя бы приятно, а значит, не было потеряно зря. Когда она наконец отвлеклась от чтения, Райнер не стал атаковать вопросами, давая время уложить информацию в голове, а может даже начать рассказывать самой. Она и начала, правда, не совсем так, как планировалось, но тоже неплохо.
- Почему бы и нет? - улыбнулся он: кто же по доброй воле откажется от ивресского коньяка из королевских подвалов? - Не думаю, что для твоих родственников моё присутствие здесь могло остаться тайной, если бы вообще волновало их.
В конце концов, его собственное дело тоже хранилось в архивах. И пусть история жизни в ней была записана с его собственных слов, кому-то, кто был бы действительно заинтересован и обладал возможностями ивресской королевской фамилии, вряд ли составило много труда сопоставить факты и сделать выводы. Бороться с этим было невозможно и попросту бесполезно, к тому же Райнер рассчитывал, что никому нет особого дела до какого-то не слишком значительного лорда, так что никто и не станет без лишней необходимости разоблачать его и совать под нос сыновий долг.
- Я не слышал, как били часы. Но, наверно, ты права, - если это был намек на то, что ему пора выметаться, то явно слишком тонкий, огненный шар ещё мог бы заставить его задуматься об этой необходимости. - Интересный выбор чтива на сон грядущий. Нашла то, что искала?

В те годы, когда ему следовало бы разбираться в доходных и расходных книгах Фойерзее, Райнер был слишком увлечен своим будущим в качестве великого мага, чтобы вникать в то, почему запасы слишком дорогого для не самого богатого графства коньяка, никогда не иссякают в замковых  подвалах. Да и вообще не особенно интересовался ни подвалами, ни погребами, а отец, вероятно, и сам был несколько смущён таким вниманием со стороны далёкого короля, так что напиток этот нечасто появлялся в кубках домочадцев, разве что важных гостей. Так что теперь, услышав наконец, о регулярных щедрых поставках, Райнер только рассмеялся, предоставляя себе метания графа, которому наверняка приходилось немало изощряться, чтобы не оставить дары без достойного ответа.
- Твой отец не знает, что такое полумеры, правда?
Можно было бы предположить, что герцог Монгайяр таким нехитрым способом откупается за тот давний инцидент, чтобы спаситель его дочери вдруг не потребовал потом чего-то значительно более дорогого, но если так, ему можно было только посочувствовать. Ни граф Фойерзее, ни сам Райнер не имели ни малейшего намерения торговать тем давнишним  спасением, которое и вышло-то почти случайно. Гарц же предпочитал думать, что эта чрезмерная щедрость - всего лишь проявление ивресского характера, над которым остальные королевства без зазрения совести посмеивались. Смеяться всегда приятнее, чем исходить подозрениями.
- Как раз то что нужно в такую погоду, - он даже не пытался оценить знаменитый букет: знания того, что он там есть, и конечно, обжигающей крепости напитка, проникавшей с током крови в самую душу, было предостаточно. - И с такими развлечениями.
Райнер кивнул на бумаги на столе. Пара глотков даже самого лучшего коньяка точно не могла усыпить его бдительности - хотя он бы не удивился, если бы Эжени на это наивно и рассчитывала. По правде говоря, ей не стоило бы надеяться на такой исход: его интерес был меньшим из зол, которые могли разбудить ее поиски. Конечно, Райнер не подписывался спасать ее снова и снова, но и не стал бы бежать с докладом к церковникам, среди которых встречались и неподкупные. Если бы ее любопытство было в самом деле праздным любопытством, он бы только посмеялся над собой, а если нет... Он не мог сказать, что тогда. Может, предупредил бы. Запугал. Написал бы письмо герцогу Монгайяру, раз уж тот
никак не может забыть о его существовании.
А тут вдруг оказалось, что не просто помнил, но ещё и с днём рождения не забывал поздравить. Серьезно? Райнер в последнее время сам забывал, когда не было рядом дорогих друзей, готовых напомнить, что он должен выставиться по такому случаю. А несчастного секретаря в дадеком сеаерном Ивресе заставили выучить дату появления на свет какого-то мелкого лорда в чужом королевстве, ещё небось и подарки выбирать? Ну точно. Сначала гербовая шкатулка, а потом ещё одна - личная. Райнер поставил на колени большую и покрутил в руках меньшую, недоверчиво глядя на принцессу.
- Ладно, тебе удалось меня удивить. Не думал, что ты помнишь. Спасибо, - шкатулку, конечно, открыл сразу, как сдержаться? Взял в руки перстень и наклонился поближе к свету, чтобы рассмотреть. Красивая была штука, да и магические нити, которые свивались вокруг, вторя выгравированному замысловатому узору, сложно было не заметить. - Что это?
Второй подарок - тот, который королевский, - Гарц не спешил открывать. Рассеянно водил пальцами по крышке шкатулки, как будто собираясь почесать волка за ухом. Он кое-что понимал в дорогих вещах, и эта наверняка стоила не меньше, чем месячный доход Фойерзее. В такой упаковке не могло лежать ничего, что можно назвать приятной мелочью или милым сувениром. Ещё какое-то время Райнер размышлял, не сможет ли просто отказаться, даже не заглядывая внутрь - от греха подальше. Конечно, нельзя просто так взять и отослать подарок от короля, но Анри, в конце концов, не был его сюзереном. Но вместо того, чтобы отказаться или принять окончательно, Гарц отпил ещё коньяка и отложил решение до того момента, когда дела поважнее будут окончены.
- Слушай, эти люди, - он опять указал взглядом на бумаги, - ты только не говори, что случайно решила узнать о них больше. Для чего тебе документы, и откуда ты вообще о них узнала?

Райнер редко носил с собой и, тем более, на себе артефакты, и почему так получилось, он сам едва ли мог бы сказать. Но то, о чем говорила Эжени, звучало интересно. Не просто интересно, а, пожалуй, даже впечатляюще. И определение лжи, да ещё и фоном, уж точно было за пределами его собственных возможностей в магии разума, так что хотя бы не попробовать было бы глупо. В ответ на вопрос огневички он поднял руку и демонстративно надел перстень на указательный палец левой руки. Пришлось как раз в пору. Проверить его хотелось поскорее, как и исследовать на предмет неизвестных свойств, которые нередко сопровождали основные. Но коньяк и повод, из-за которого он вообще сегодня оказался в этой комнате, диктовали свои условия.
Со вторым подарком - и вторым вопросом - было сложнее.
- Да... Да, конечно собираюсь.
Открыть, конечно, можно. Но Райнер планировал сделать это после того, как разберётся с вопросом первой важности.
Или хотя бы попробует разобраться. В общем, он, конечно, и не рассчитывал, что сразу как он укажет на то, что принцессе не следует лезть в это дело, и даже просто проходить рядом с ним, она тут же примет его правоту и согласится. Это было ясно ещё до того, как прозвучало имя погибшего лорда Монгайяра, а после этого Райнер и сам не поставил бы ломаного гроша на то, что добьется хоть чего-нибудь в этом разговоре. Но раз уж судьба распорядилась так, что Эжени пришла со своей просьбой именно к нему, он обязан был пытаться до последнего. Только, наверно, сменить тактику. Пока он думал над этим, кубок опустел.
- Я не знаю, как он умер. Разве кто-то знает?
Конечно, никто не знает, а она разберётся. Райнер хмыкнул и сложил руки на груди.
- Тебе не кажется, что не во всём надо разбираться? Смерть твоего брата расследовали силами Университета, церкви и, наверняка, всего ивресского сыска. Почему ты думаешь, что запросто преуспеешь там, где они оказались бессильны? А если они что-то нашли, но с тобой не поделились результатами - может, это неспроста? 
Гарц откинулся на спинку кресла и побарабанил по крышке шкатулки пальцами. Он не мог бы сказать, что не понимает принцессу. Очень даже понимал. Если бы его брат просто взял и умер непонятно как вдали от дома, а все вокруг только и делали, что предлагали просто смириться и забыть, он бы и сам рыл носом землю в поисках истины. Даже зная, насколько это опасно. Только вот Эжени не знала, пусть и утверждала обратное. А если и подозревала, наверняка считала, что принцессы не умирают. А хуже всего, пожалуй, было то, что Райнер знал, как мог бы помочь ей, но значило это только одно: он не просто не остановит ее на краю пропасти, но еще и сам лично попрыгает на этом самом сыпучем краю, чтобы проверить его на прочность. Очень, очень глупо.
- Пообещаю, если ты пообещаешь не связаться с тем, что имеет отношение к темной магии.

Гарц практически готов был проверить. В общем-то, ему не оставалось ничего, кроме как верить - больше не в обещания, а в благоразумие принцессы, которая, конечно же, не могла желать закончить свое обучение точно так же, как ее брат, только, быть может, ещё раньше. И на легкое тепло перстня не обратил бы внимания, если бы Эжени не заставила бы его это сделать. Райнер вздохнул: да уж, с этой штукой верить людям, а заодно и в людей, станет не в пример сложнее.
- Нормально работает, - пробурчал он, не зная, что должен сказать на всю остальную речь, поэтому просто решив пока помолчать, вдруг что-нибудь умное всё-таки придет в голову позже. Хотя и в это он не особенно верил: ну что тут скажешь, в самом деле. Избалованной ивресской принцессе с самого детства доставалось все то, что она хотела, стоило ей только притопнуть своей туфлей. А сейчас вдруг не получилось! Это для нее, должно быть что-то сродни нарушению естественного порядка вещей. Неудивительно, что она хочет вернуть всё на место. Но что она может знать о цене? "Как-нибудь выпутаюсь" - вот и весь ответ. Райнер даже не стал стараться и сдерживать эмоции, когда услышал это - выразительно фыркнул и закатил глаза. Ну конечно, выпутается, а если нет, то придет папа и выпутает, или деда позовем. Кто посмеет обижать маленькую Эжени, когда увидят, что дедушка хмурит под короной свои монаршьи брови? Все сразу разбегутся. Только вот с тонким льдом на озере это отчего-то не сработало - но ведь одного урока мало, надо найти новый.
- Ты же понимаешь, что место "на несколько шагов ближе к истине" может находиться в твоём семейном склепе? Что ты можешь шаг за шагом повторить путь к какой-нибудь истине, который прошел твой брат? Неужели эта истина, которая никак не поможет ни тебе, ни ему, так драгоценна, что она дороже всего, что у тебя есть: твоей магии, твой семьи, твоей спокойной жизни? Да просто - твоей жизни?
Райнер смотрел за тем, как вновь наполняется кубок, и не мог поверить, что слышит именно то, что слышит. Нет, конечно же нет, скорее всего, это все коньяк виноват или его несовершенные познания в ивресском языке. Он поднял на девушку взгляд, но по ее лицу прочесть ничего так и не смог. Лицо как лицо. Красивое. Спокойнее. Пока ещё живое, и глаза блестят - то ли от чувства свободы, то ли от первого шага к цели, то ли просто от крепкой выпивки.
Он и сам чувствовал, как расслабляющий огонь ивресского напитка смешивается с кровью и разносится по телу, не ударяя в голову, а как будто даже делая мысли яснее. Но от этого было только хуже: до того размытые умозрительные картины всех опасностей, подстерегающих Эжени на ее бессмысленном пути, приобретали четкость и гротескную яркость. А ее предложение постоять в сторонке, было не просто абсурдным, но и до крайности обидным. Райнер никогда не скрывал, что считает себя трусом, и не пытался казался лучше, чем он есть, но и хуже только в угоду чьим-то желаниям быть не собирался. Он отпил еще, надеясь, что это приблизит его к пониманию, но пока не работало.
- Принцесса, ты что, совсем глупая? Или так принято в Ивресе - посмотреть, как человек лезет в петлю и просто об этом забыть, потому что он не попросил подтолкнуть скамью под ним? Интересно, не этим ли занимался Ларошель, когда ходил к тому менталисту - пытался просто забыть?
Эта мысль заставила Райнера замолчать на пару секунд и вглядеться в лицо девушки уже с куда большим подозрением. То, что вдруг пришло ему в голову, казалось одновременно и невозможным, и очень даже очевидным. И если всё так и есть - то он уже попался в эту ловушку. И из нее было только две дороги: сразу побежать писать письмо ивресскому королю или ни на шаг не отходить теперь от принцессы, следя, чтобы она не вляпалась раньше времени. И не привлекла к себе ещё больше внимания.
- Постой-ка. Может быть ты и поступала только ради того, чтобы оказаться поближе ко всему этому дерьму? Поэтому и не остановишься, пока не нахлебаешься его? 

Если бы он начал объяснять, чего боится во всей этой истории, разговор точно затянулся бы до утра. Потому что во всем том, что хоть немного затрагивало запретную магию, надо было предполагать самое худшее и бояться. Этот подход оправдывал себя так часто, что вошёл у Райнера в привычку. Он понятия не имел, что было написано в официальных бумагах, касающихся смерти Фабриса Ришкура. Зато отлично знал, как далеки от реальности бывают официальные бумаги. Тем дальше, чем выше стоит тот, кто в них заинтересован. Гарц отчего-то ни на секунду не сомневался в том, что Ришкуры заинтересованы. Заинтересованы в том, чтобы на их светлое имя темная магия не бросила ни единой тени. Даже если Фабрис был просто жертвой чернокнижников, он, разумеется, пострадает от экспериментальной магии, а уж если он и сам оказался в сфере интересов Ордена... Собственно, не Гарц один понимал это, иначе Эжени не лезла бы из кожи вон, а просто перечитала бы бумаги. И на обещания бы не поскупилась - она же не с запретной магией разобраться собиралась, а с экспериментальной.
- Только вот официальная версия тебя отчего-то не устраивает.
Если бы у людей на лбу писали, сколько им жить осталось, тоже было бы удобно. Подходит твой срок - делай что хочешь. Хоть в темную магию лезь, хоть в пещеру к дракону. Райнер на всякий случай ещё раз вгляделся в лицо девушки, но нет, ничего похожего не видно. Вот и приходилось надеяться на ее благоразумие. Надеяться на благоразумие огневика - даже добавить нечего. Райнер глубоко вздохнул, и понял, что для такого ему коньяка маловато будет.
- Иногда ещё какая принцесса!
Кто, кроме принцесс, стал бы распоряжаться, что ему сметь или не сметь. Кто распоряжается, тот, значит, и принцесса. Но сильно спорить он не стал - что толку. Особенно когда разговор переходит на "если бы". Райнер не знал, что было бы, если бы. Хотя знал, конечно. Вернулся бы он в Фойерзее, чтобы посвятить всю оставшуюся жизнь благоденствию родных земель, продолжению славного графского рода и мелким ссорам с соседями от скуки. Потому что, на самом деле, он ни от титула, ни от семьи не отказался, а просто так уж получилось. И Эжени не отказалась тоже, иначе не распивала бы сейчас королевский коньяк и не думала, что как-нибудь выкрутится, если что. Но вопрос, в общем, был не о том.
Вопрос состоял о том, стал бы он влезать в дела Ордена, будучи наивным, как юная первокурсница, и не зная об их методах, и ответ, конечно, был однозначным: конечно стал бы. Из жажды справедливости, замешанной на ощущении собственной силы - чувстве, которое так или иначе, иногда совершенно иррационально, присуще любому магу - и помноженной на банальное любопытство. А вот зная изнутри, что из себя представляет Орден, и на чем он вертел и магов с их силой, и справедливость - кто его знает. Вот только как всё это словами объяснить?
А ответ был ясен, как божий день - никак. Это не поймёшь, послушав рассказы, даже самые пугающие. Чтобы осознать - надо видеть это изнутри, знать этих людей, общаться с ними изо дня в день. Видеть среди них и фанатиков, и откровенных циников. И, переступив через себя, принять необходимость того, как они делают, из-за того, что они делают. А приняв, всё равно поступать по-своему.
Он вздохнул ещё раз. Ещё раз провел ладонью по крышке шкатулки. Махнул рукой, подзывая со стола бумаги. Перебрал их, разыскивая нужное. Цокнул языком. Принцесса-то, конечно, выкрутится, а вот как придется крутиться ему самому, если он узнает что-то не то про королевского внука? Глядишь, такую же шкатулку как последний знак признательности пришлют и в Фойерзее однажды. С тем, что граф так давно и безуспешно ищет - с его старшим сыном.
- Всё эти ваши бестолковые ритуалы, которые не позволяют просто расспросить твоего брата напрямую, - собственно, не только короли так баловались, Орден тоже неплохо владел этой магией, и не стеснялся пользоваться ею, защищая свои тайны, но отрицательный результат ведь тоже результат. - А Зоммер был простолюдином, да и Ларошелю, может быть, удалось избежать связывания. Если они и умерли, это не повод отказываться от идеи поговорить с ними. Если повезёт, сможем получить те ответы, ради которых ты их искала.

- И теперь продолжаю считать именно так.
Никаких особенных противоречий Райнер не находил. Само собой разумеется, что принцессам-первокурсницам противопоказано мешаться во всё, что может хоть немного касаться темной магии. Но он сам не принцесса, не первокурсница, и, к тому же давно уже во всё это замешан. И уж конечно, ничего удивительного он не видел в том, что выбора - помогать или нет - Эжени ему не оставила. Зато в полной мере удивился её удивлению. На время перестав рыться в бумагах, он опять посмотрел на неё, пытаясь понять, какого же ответа она ждёт. И ещё - неужели он был не так уж и далёк от истины, когда предположил, что другие люди в ее обычном окружении и пальцем не пошевелят, видя, как она сама роет себе могилу. Может, в этом и был секрет непомерной многолетней благодарности со стороны семьи герцога Монгайяра? И еще короля, который вспомнил о дне его рождения. Они просто не ждали ничего подобного от людей, или вообще сочли очередным божественным чудом?
-  Потому что если я не помогу тебе, ты ещё неизвестно кого найдешь себе в помощь. И все это точно плохо закончится. А я не люблю, когда всё заканчивается плохо.
А вот пугать не надо было, не надо. Он и без напоминаний неплохо боялся. Сложно даже сказать, кого больше - этих святых людей из Ордена или преисполненного благодарности ивресского короля. Пожалуй, второй был опаснее - вряд ли Фабрис Ришкур, даже не закончив обучение, успел бы досадить лазарям настолько, что именно они тайно разделались с ним. Гарц покачал головой - как же бессмысленно всё-таки будет, помогая принцессе пройти сквозь эту сточную трубу, самому захлебнуться в каких-то там смердящих тайнах ивресских монархов, важность которых они, а вслед за ними и Эжени, по правде говоря, переоценивают. Да кому это надо - вызывать их после смерти, копаться в их грязном белье? Вон один Ришкур уже сколько лет бродит по Университету, регулярно попадаясь на спиритические уловки, хотя мог бы уже и научиться - и как-то до сих пор в голову не пришло спросить... А что спросить-то? Про потайные пути в покои королевы что ли?
- Знаешь, мне секреты твоей семьи и даром не нужны. Так что, если я узнаю что-нибудь не то, будь другом, попроси своих родственников не убивать меня сразу. Я охотно верну им семейный скелет, чтобы они запихнули его обратно в шкаф. Пусть найдут мне хорошего, - где-то на этом месте он замолчали замер, уставившись на Эжени, - хорошего менталиста.
Мысль, которая не давала покоя с самого начала разговора, наконец оформилась и показалась - как это нередко случается с оформившимися мыслями - крайне очевидной. Вероятно, не только принцесса слышала и запоминала имена в рассказах брата. А может, Зоммер перед смертью упоминал какие-то имена. Но если связывать каждого из этих людей ритуалом, не позволяющим им болтать после смерти, слишком подозрительно, то можно сделать так, чтобы поговорить с мертвецом было попросту не о чем. Совершенно честно он ответит на все вопросы, искренне недоумевая, почему некромант, взявшийся за него, считает, что он может быть в курсе чужих тайн. И нормальный некромант, скорее всего, быстро оставит его в покое. Ведь, чтобы сломать невидимую преграду, мало знать, как - надо сначала нащупать её.
Райнер провел ладонями по лицу, отгоняя усталость, отставил в сторону шкатулку и начал закатывать рукава мантии.
- Видимо, это и будет первым вопросом Ларошелю. Подумай над остальными. 

Райнер хмыкнул. Он плохо понимал, что именно значат слова принцессы. То, что он должен продать грязные секреты королевской семьи кому-то при дворе? Или что он сам примется шантажировать ими короля? Оба предположения были настолько абсурдны, что даже обидится толком не получилось. Зато получилось в который раз порадоваться тому, что ему самому довелось родиться в семье попроще, а то дрожать бы сейчас точно так же за всякие семейные тайны. Но Фойерзее был далек от большой политики примерно так же, как сам Райнер сейчас был далек от Фойерзее. Да и неожиданные сомнения Эжени, которая до того как будто горела идеей свести знакомство с бывшими друзьями брата, было ему совершенно непонятно.
- Почему ты не можешь спросить этого? Боишься получить ответ?
Конечно, это теперь не просто люди, да и вообще не люди, но так ведь даже проще, разве нет? Эти хотя бы не станут увиливать и лгать. Увы, и это совсем не гарантирует того, что все будет просто. А зная, кого касается дело, можно было с уверенностью утверждать: просто не будет наверняка.
- Скорее всего, мы их и не получим. Думаю, менталист не просто так ест свой хлеб, и что-то важное, может быть, и связанное с твоим братом, Ларошель забыл. Так что, если только ты не получишь какой-нибудь очень простой ответ, например что они вдвоем регулярно наведывались к мадам Жозефин и всё - надо будет идти окольным путём.
Вот теперь принцесса, похоже, в самом деле забеспокоилась. Мысли Райнера же наоборот поочередно занимали свои места, и даже нервное мельтешение в небольшой студенческой клетушке-комнате как будто успокаивало. Или, быть может, не оно, а то, что это дело наконец обретало под собой почву, да не какую-нибудь, а знакомую, кладбищенскую. Он сам не мог сказать точно, почему решил, что Ларошель мертв, но был в этом почти уверен. Может быть, как раз из-за того, что его дело заканчивалось на невнятном "пропал без вести", и это при том, что он не мог не заинтересовать тех, кто привык доводить дела до конца. Сложно было проверить, что дневники, до которых добралась Эжени, остались секретом для ивресского сыска иди церкви. Нет, конечно, они не могли не пройти по тому же пути, на котором сейчас топтались они вдвоем, и чем закончился этот путь? Студента просто потеряли и смирились с этим? Был, пожалуй, единственный вариант для него все ещё остаться живым. Это был очень неприятный вариант, потому что значил, что друга Фабриса держат под наблюдением. И Райнер не был уверен, что в таком случае его магические потуги останутся незамеченными. Но об этом лучше было подумать уже потом, чтобы прямо сейчас всё не бросить. Поэтому он лишь улыбнулся пошире.
- Для человека, чья прабабка заводила себе в качестве питомцев мертвых котят, ты на удивление плохо разбираешься в вопросах некромантии. Призвать душу, не используя техники темной магии, невозможно. Посмертное дознание - это расспрос духа, совсем иной субстанции. В общем, если твой Ларошель жив, то мы просто потеряем время.
Принцесса, кажется, с каждой минутой нервничала все больше. Это было хорошо. По правде говоря, Гарц и не надеялся всерьез напугать Эжени, но если это в будущем могло удержать ее от глупостей, стоило постараться.
- Да, мне понадобится кое-что. И, пожалуй, будет лучше, если мы будем проводить ритуал не здесь, а в лаборатории.
Привычнее и безопаснее. Не для них, а для помещения. Да и к чему оставлять в комнате следы нехарактерной для стихийников магии? А агрессивность духов Райнера мало беспокоила, чего он там не видел-то.
- Случалось. Помню как-то... - он не успел далее толком погрузиться в воспоминания, когда вспомнил, что времени у них не так уж много. - Да какая разница! Ты что, мертвых боишься больше, чем живых? Идём уже.
Райнер собрался наконец подняться из кресла, но понял вдруг, что кроме выпитого коньяка, ему мешает ещё что-то. Внушительная шкатулка с королевским гербом все ещё стояла закрытая на его коленях.

Возразить было нечего. Всё вроде "тогда может быть не надо лезть на рожон" было уже сказано и отвергнуто. Не повторяться же, и не утверждать, что глупо пытаться докопаться до истины, перешагивая через страх- не какой-нибудь, а вроде обоснованный. Глупо - но все это делали. Едва ли можно было продвинуться в магическом искусстве, не совершая подобных глупостей. Вот и оставалось только покачать головой и надеяться, что на этот раз все обойдется. В конце концов, отступать ведь все равно некуда. Может быть, получится хотя бы напугать принцессу до такой степени, чтобы она всё-таки бросила это погоню за никому не нужной правдой.
- Сказки, сказки, - легко согласился Райнер, невольно отмечая про себя, что ни одна сказка не родилась на пустом месте. - Ты так говоришь, как будто некромантия это что-то плохое. Не переживай, никто не пытается принизить легендарные деяния твоих предков. Но с котятами они как-то больше похожи на людей, а не на портреты в фамильной галерее, тебе так не кажется?
Разве не это она добивалась, когда решила влезть в это расследование? До сих пор смерть Фабриса Ришкура была картиной - не очень детальной, но хотя бы вполне приличной. Два личных дела добавили в эту картину красок, отнюдь не светлых и ярких, и дальше будет хуже. Наверняка хуже, чем просто какие-то мертвые котята. Райнер опять посмотрел на девушку, пытаясь понять, знает ли она это или не задумывается, занимая голову всякими мелочами, как вот например что будет, если их ночные штудии заметят. Что будет, Гарц не знал. Официально - совершенно ничего. Но кому было дело до официоза, когда речь заходила о королевских, орденских, университетских секретах?
- Лучше бы нам этого не проверять.
В ответ на вопрос Эжени Райнер лишь рассеянно кивнул. Вещи могут пригодиться, даже если никому из искомых они не принадлежали. Впрочем, ритуал можно было провести и без них: ничего особенно сложного в вызове для дипломированного некроманта не было. Даже не дипломированного - Гарц развлекался (или это стоило называть "тренировался") такими техниками ещё обучаясь на старших курсах. И когда принцесса припомнила ещё одного своего родственника, который нередко становится объектом этих тренировок, невольно скривился, как будто зуб заныл. Как раз лорд Адриан и такие, как он, могли бы стать большой проблемой, если бы оказались случайными, а то и неслучайными, свидетелями их с огневичкой попытки. Надо будет подумать о защите. Да много о чем надо подумать, по правде говоря, но Эжени вернула его мысли из будущего в самый что ни есть настоящий момент, напомнив о подарке. Ну да, точно, королевская шкатулка, ещё немного секретов от Его Величества. Собравшись наконец с духом, Райнер повернул ключ в замке и приподнял массивную крышку. На бархатном ложе обнаружился медальон, вокруг которого искрили и свивались в тугие пружины магические нити, и свиток. Бросив на Эжени вопросительный взгляд, Гарц сломал печать и развернул бумагу. А пробежав глазами по строкам, потянулся за кубком, забыв, что тот давно опустел. Прочел раз, другой, убедился, что толковать написанное разными способами невозможно. Побарабанил по шкатулке пальцами и спросил как будто враз севшим голосом, так и не подняв головы.
- Ты имеешь к этой идее отношение?